Бутакова А. Г. МОЙ ФАКУЛЬТЕТ, МОЙ УЧИТЕЛЬ И Я
А. Г. Бутакова, гл. редактор журнала «Арбитражные споры», выпускница факультета журналистики СПбГУ 1968 года
МОЙ ФАКУЛЬТЕТ, МОЙ УЧИТЕЛЬ И Я
Мы почти ровесники — мой факультет и я. И совершенно не важно, кто родился прежде: я для факультета или факультет для меня. Важнее все-таки то, что нас в нужный момент и в нужном месте объединила Профессия. Профессия, которая определила и меня, и мою жизнь, Профессия, в конце концов ставшая самой этой жизнью.
Путь к профессии начался за несколько лет до окончания факультета и был, судя по всему, предопределен мне свыше. Во всяком случае, на все беспокойные вопросы родных и близких на тему «А чем ты собираешься заниматься после школы?» я гордо отвечала: «Журналистикой!», хотя весьма туманно представляла себе, что это такое — журналистика. Честно говоря, я и сейчас это не очень хорошо понимаю.
Все, как всегда, решил случай. Я была еще школьницей, когда отец захватил меня с собой на радио, где Михаил Николаевич Гуренков делал передачу о моем отце — последнем представителе известной флотской династии. Слушая их неспешную беседу, я тихонько сидела в сторонке. Когда спустя какое-то время я ошеломленно слушала по радио эту передачу, рождавшуюся на моих глазах из самого обычного и, на мой взгляд, непримечательного мужского разговора, автор показался мне едва ли не небожителем. Сделать что-то такое интересное ну просто «из ничего»! А кто же в юности не считает себя достойным попасть в компанию небожителей? Окончив школу, я понесла документы на журфак. К моему удивлению, меня приняли.
Как оказалось потом, именно это — сделать что-то достойное «на пустом месте» и «из ничего» — и стало для меня самым интересным, самым движущим моментом на профессиональном пути. Но это выяснилось уже много лет спустя.
Вторая встреча с М. Н. Гуренковым состоялась уже на факультете, когда он стал вести у нас спецсеминар по профессии. Затем Михаил Николаевич проверял куратором мои летние практики в газетах Тулы и Куйбышева, а в «Вечернем Ленинграде» был моим куратором. Думаю, что лучшего учителя трудно было найти, хотя достойных, интересных преподавателей на факультете хватало. Но Гуренков был для нашей группы особенным. Уже одно то, что он, такой внешне неприметный и скромный, прошел войну и плен, а теперь он руководил газетой, за которой каждый вечер стояли очереди у киосков, придавало ему героический ореол в наших глазах… Михаил Николаевич никогда не разбирал «по косточкам» нашу писанину, никогда не смеялся над нашими явными промахами, никогда не ругал, но всегда говорил: «Ты можешь сделать это лучше, много лучше». Никогда не повышая голоса, он заставлял нас порой сгорать от стыда и отучал от халтуры незаметно, но последовательно и твердо.
Многими годами позже, когда я одно время вела на нашем факультете спецкурс по рекламе у четверокурсников, я часто вспоминала и использовала то, чему когда-то учил нас Михаил Николаевич.
Он был удивительным человеком, — с такой нелегкой судьбой, о которой рассказывал просто, без тени обиды или ожесточения, с юмором. Михаил Николаевич вообще отличался на редкость светлым восприятием жизни. Очень добрый и снисходительный ко всем человеческим качествам и поступкам, даже не слишком достойным, он при этом всегда был верен своим личным, довольно жестким принципам и никогда не боялся взять на себя даже чужую ответственность. Эти его ненавязчивые уроки помогают мне и сейчас — когда я уже стала старше его, тогдашнего.
Ну а в ту пору на ватных, подгибающихся от страха ногах я подходила к Дому прессы на Фонтанке, неся в редакцию свой первый материал. Мне казалось, что здесь обитают боги, а собственное мое творение крайне убого и никому не будет интересно. Но поворачивать назад было поздно, и я все-таки шла. К моему удивлению, материал был принят и сразу же напечатан, а «боги», оказавшиеся очень веселыми и доброжелательными людьми, наперебой пожимали мне руки и искренне поздравляли с удачным стартом. Меня пригласили в газету, но поскольку свободных корреспондентских ставок в «Вечернем Ленинграде» не было, мне предложили поработать корректором, на что я с радостью и не раздумывая согласилась. Я никогда потом об этом не пожалела. Эта незаметная и техническая вроде бы работа помогла мне узнать газетную кухню изнутри и научила самому главному — ответственности за каждое напечатанное слово, за необходимость сдать номер в срок при любых обстоятельствах.
Когда сильнейшая эпидемия гриппа вывела из строя практически всех корреспондентов, Гуренков, тогда редактор «Вечерки», прибежал в корректорскую и сказал: «Помогай, Саша, нас только трое осталось, а газету не выпустить нельзя!» И мы втроем — Михаил Николаевич, я и старенькая корректорша Анна Ивановна — «держали» номер, и потом еще один, пока не подоспели наполовину выздоровевшие сотрудники. Для меня это был хороший урок и в школе профессии, и в школе жизни.
Спустя два года я была уже одним из ведущих корреспондентов, и все вроде бы шло хорошо: я много писала, мои материалы вывешивали на редакционную «Доску лучших в номере», мною стали интересоваться в других ленинградских изданиях, на радио, приглашали на ТВ, но...
Чувство какой-то внутренней личной неудовлетворенности росло с каждым днем. Я уже стала подумывать об уходе. Но куда? И что я умела, а главное, что хотела делать? И тут судьба опять пришла мне на помощь: в нашу редакцию спустили указание «сверху» — ЦК принял решение создать рекламные приложения к вечерним газетам. Никто тогда толком не знал, как это приложение должно выглядеть, и вообще никто не знал, что такое реклама. Я тоже не знала, но вместе с Лешей Симагиным, заместителем ответственного секретаря и будущим моим мужем, мы решили взяться за эту «Терра инкогниту». Когда я принесла заявление с просьбой о переходе в приложение, Михаил Николаевич был и обрадован, так как никто не хотел браться за это незнакомое и малопрестижное по тем временам занятие, но больше удивлен и раздосадован. «Я знал, что ты когда-нибудь уйдешь, тебе надо идти вперед, — сказал он мне, — но не в рекламу же...»
А для меня 17 лет, отданные «Рекламе», стали самым замечательным временем, самыми яркими и творчески наполненными годами. Надо было начинать с нуля, надо было столькому научиться, и в организационном, и в техническом, и в художественном плане! Вместе с Лешей и Димой Бюргановским, выпускником Мухинского училища и таким же, как мы, «пионером», мы засели за переводы рекламных текстов и изучение реклам в «контрабандных» зарубежных журналах, добытых с превеликим трудом. Мы пытались понять их суть, смысл и найти для себя нужный именно нам ключик в отведенные на все про все три месяца. Самым замечательным был тот момент, когда, сделав, наконец, удовлетворивший нас макет будущего рекламного издания за два дня до установленного срока и вдоволь на него полюбовавшись, мы... тут же порвали сделанное и принялись кроить газету заново. Макет был утвержден в срок. А через год на всесоюзном конкурсе в Москве наше приложение было признано лучшим… Мы, правда, его таковым не считали и с прежним увлечением продолжали работать над каждым номером. Требовала стольких усилий выработка навыков по организации рекламных заказов — это уже потом, позже заказчики стояли у нас в очереди. Надо было вникать в множество типографских тонкостей, чтобы увязать художественные замыслы с полиграфическими возможностями той поры. «Посмотри, вот здесь должен быть текст из трех слов. В общей сложности — не более восемнадцати знаков», — втолковывал мне Дима Бюргановский, показывая эскиз будущей рекламы. И я, вздохнув, выбрасывала уже составленный было текст и, считая на пальцах буквы и пробелы, начинала подбирать три нужных слова. Бывало и наоборот — Дима переделывал рисунок под удачно найденный текст. Так мы, что называется, наощупь открывали для себя смысл и значение заморского понятия «слоган», сегодня хорошо знакомого каждому «продвинутому» школьнику.
Наша «Реклама» живет и по сей день, уже как самостоятельное издание, в новом качестве и с прибавкой слова «Шанс» в названии…
В начале перестроечных времен группой ленинградских газетчиков (куда, конечно же, вошла и наша «Рекламная» команда) и при поддержке Ленинградского отделения Союза журналистов была создана первая независимая, уже петербургская, газета «Час пик». Четыре года она издавалась самым крупным в городе тиражом и пользовалась огромной популярностью. «Час пик» и стал для меня очередной площадкой приложения сил для работы «с нуля и из ничего». Планов было — громадье. Не все сбылось. «Час пик» тоже до сих пор живет — уже давно своей отдельной, новой жизнью, меняя издателей (что характерно для нынешнего времени), но сохраняя своего читателя. И это радует. После ухода из «Часа пик» меня пригласили сделать теперь уже журнал — официальное издание городской власти «Вестник мэрии». Я, до той поры не имевшая дела с журналами и к тому же всегда избегавшая каких-либо контактов с власть предержащими, согласилась неожиданно для самой себя. «Сможете?» — спросили меня, объяснив задачу журнала. «Смогу, если не будете мешать», — ответила я. Мне предоставили полную самостоятельность и не мешали. Но и помогать мне было некому. В первый рабочий день сидела в полной растерянности, не зная, с чего и с какого боку начать. Потом нашла людей, порасспрашивала, снова училась тому, чего не знала. И сделала. Журнал продолжает выходить, правда, сильно изменив содержание и частично — форму, при этом существенно потеряв тираж и подписчиков. Но теперь это уже не мое дело.
У меня теперь растет другое «дитя» — информационно-аналитический правовой журнал «Арбитражные споры». Идея его создания принадлежит не мне, а вот во-площение идеи, концепция, структура, тематика, работа с авторами и т. д. — в общем, все, что надо было сделать для того, чтобы на рынке сначала Петербурга, а потом уже и всей России появился новый печатный продукт, — все это составляет основное содержание последних 8 лет жизни — моей и моей маленькой команды, которая так и следует со мной по всем моим крутым виражам. Журнал крепнет, развивается, пользуется популярностью в юридических кругах. А мне в очередной раз пришлось с головой «прыгнуть» в неизведанное. Поначалу ум за разум заходил, но теперь, после того, как проштудирована уйма учебников права и различных кодексов, юридические тексты уже не кажутся мне китайской грамотой.
Итак, моя журналистская карьера складывалась и непросто, и не гладко, но вполне, на мой взгляд, замечательно. Строго говоря, карьеры в привычном понимании этого слова я не сделала: громкой славой не могу похвастаться, высокими регалиями и звонкими наградами — тоже, хотя и то и другое имело кое-какое место, но никогда не имело для меня слишком большого значения. Просто вот уже более 40 лет я работаю взахлеб и с удовольствием. Несмотря на все крутые перемены экономической и общественной жизни в стране, поломавшие немало судеб моих ровесников, несмотря на смены и требований, и критериев, я всегда была и остаюсь по сей день востребована Профессией. А что может быть важнее, главнее этого?. И можно ли мечтать о большем? Мой учитель, мой первый редактор, Михаил Николаевич Гуренков не раз повторял нам, тогдашним студентам: «Не надо только бояться пути. Иди вперед и верь, что пробьешься. Только иди! Ты можешь». Он накрепко сумел вбить в нас это. За что низкий и вечный поклон ему. И моему факультету. У нас с ним есть будущее.
