КОРНЕЕВ Андрей, генеральный директор — гл. редактор НП «Объединенная редакция „Московская застава“», выпуск 1980 года

Андрей Владиславович Корнеев, генеральный директор — гл. редактор НП «Объединенная редакция „Московская застава“», выпускник факультета журналистики СПбГУ 1980 года

А. КОРНЕЕВ: МЫ ПРОДОЛЖАЕМ БЫТЬ НУЖНЫМИ ДРУГ ДРУГУ

— Андрей Владиславович, стал ли ваш курс зачинателем факультетских традиций?

— Каждому хочется быть ну хоть в чем-то неповторимым. С этой точки зрения, нашему курсу, поступившему на факультет в 1975 году, этой неповторимости хватает. Мы были первыми, кто писал на факультете творческий конкурс (тогда это была заметка на одну из пяти тем, которую надо было написать за четыре часа, а оценки большим разнообразием не отличались: «допустить к экзаменам», «особо отметить» (преимущество при полупроходном балле) или «не допустить» (таковых, помнится, оказалось четверо).

Мы убирали картошку (о, Гончарово!) в самую холодную осень за последние до 1976 года сто лет.

Мы придумали Экватор — и сам праздник, и его название — и достойно отметили два с половиной курса учебы на квартире моих родителей, когда те уехали на дачу: до сих пор с ужасом вспоминаю разборку, которую они мне устроили вернувшись (все следы, а особенно соседей, убрать не удалось), и поражаюсь, как в жилую трехкомнатную квартиру могло поместиться более... 60 человек.

Мы были первыми и в том, что впервые за 20 лет на факультете журналистики студенты поехали в стройотряды — наш «Камертон» во главе с Володей Скворцовым (ныне секретарем Союза писателей России) — в Ермилово, что под Приморском, где строили шеды.

— Простите, что такое шеды?

— Это клетки для «замечательно» пахнувших норок (это в смысле пушных зверей).

— Что вам дала эта поездка?

— Она очень подружила всех ребят. Кроме того, ее итогом стали четыре супружеские пары. Среди них — я и моя супруга Ольга Земская. В этом году мы отметим 25-летний юбилей со дня свадьбы.

Мы получили дипломы в год Московской Олимпиады, а за пять лет нашего обучения на факультете сменилось четыре декана — от А. Ф. Бережного через В. Н. Козлова и В. А. Алексеева к В. Г. Комарову!

— Юбилейные встречи уже были?

— Мы стали первыми, кто отпраздновал двадцатилетие окончания факультета не на кратковременной встрече в кафе или ресторане, а проведя двое суток на турбазе в Лосево, где собрались около 50 человек.

Может, это возраст такой, но все случившееся тогда, в конце семидесятых, я уже готов видеть сквозь розовую дымку. Как говорится, где вы, мои друзья-подружки, было ли, не было ли все случившееся тогда с нами?..

Уже никогда не доведется увидеть Иру Логинову, Любашу Аркатову, Марата Абузарова (он был секретарем комитета комсомола факультета), Вадика Симоненко (помните этого замечательно факультетского актера, героя всех агитбригад, впоследствии работавшего долгие годы собкором российского телевидения по Курску и Белгороду?). И каждая новая встреча (а 25 лет окончания в 2005 году мы отмечали под Репино в «Востоке-6») для кого-то может стать последней...

Но, согласитесь, жить с этим ощущением нельзя. А если вспоминать студенческие годы, то с радостью и какой-то легкостью. Новое время — новые оценки. Но мне, который три года был комсоргом курса, и со временем не стало мучительно больно за те прожитые годы.

— Идеология давила?

— На самом идеологическом факультете (так нас называли) и в конце семидесятых существовали демократия и уважение к мнению студентов.

— Примеры есть?

— Примеры? Пожалуйста. После окончания четвертого курса 16 человек должны были поехать на трехнедельную ознакомительную практику в Чехословакию и ГДР. Как определить? Да очень просто. За большим письменным столом (и снова у меня на квартире) собралось человек 25 — члены комсбюро, комсорги и старосты групп. Саша Речицкий принес португальский портвейн, и мы путем тайного голосования определили искомое число. Любопытно, что из собравшихся в список попали не больше десяти. Итоги голосования вывесили на стенде и представили список в деканат. Там предприняли слабую попытку что-то в этом списке изменить, но, встретив наше решительное «нет», настаивать не стали. Так те 16 и поехали.

Или еще пример, менее веселый. Училась у нас девочка с фамилией будущего премьера, славящегося своими афоризмами. Профоргом курса была, да только взносы за год растратила, а самое главное — с немецким проблем заимела немерено. А с «немками» тяжело было всегда: «тысячи», если занятия пропускали, они принимали медленно и печально. И обратилась профорг к комсомольскому собранию — защитите, пожалуйста. Хазби Сергеевич Булацев, тогдашний замдекана (вот она, демократия!), сказал — как решите. И вот собрание: выступает однофамилица будущего премьера, однокурсники, которые ее защищают. А надо сказать, Хазби Сергеевича на курсе любили и к тому, что он говорил, прислушивались. Вот и в этот раз слушали внимательно, но сострадание к однокурснице побеждало. Но только до тех пор, пока она не произнесла: «Вы лжете, Хазби Сергеевич!» А поскольку в том, что Булацев может лгать, мы не верили, настроение изменилось тут же. Так и проголосовали за исключение. Жестоко? Не уверен. Шанс должен быть у каждого, но, используя этот шанс, человек должен оставаться порядочным.

А вот за один случай стыдно до сих пор. Хотя через 10 лет просил извинения, и эти извинения были приняты. Наш факультет считался идеологическим, но вступить студенту в партию было практически невозможно. Хотя так называемый список резерва, нами же сформированный, существовал. Но там были одни мужики — Замаратский, Скворцов... Оказалось, это имеет значение. Вдруг мы узнаем, что комсорга одной из наших групп Тоню Трофимову принимают в партию, а группа, где куратором был тогдашний секретарь партбюро факультета Геннадий Васильевич Жирков, уже дала рекомендацию. Очередь за нами, комсомольским бюро. Меня в списках резерва не было, и можно было быть «борцом за справедливость»: есть список резерва, ты сама, Тоня, за него голосовала, как же ты можешь?! В общем, из собрания комсбюро искренне и с юношеским максимализмом устроили судилище и в рекомендации Тоне отказали. Так и пропало единственное доставшееся курсу за 5 лет место в рядах партии.

—    Ну а стипендии не пропадали? Кстати, на стипендию можно было прожить?

—    Единый проездной стоил 6 рублей, 100 граммов отдельной колбасы и кружка разливного пива из ларька напротив факультета — по 22 копейки, городская булочка — 7 копеек. Всем, кто сдавал без троек, стипендия полагалась. С одной тройкой могли дать, а могли и не дать, причем количество таких стипендий на факультет было ограничено. Ходатайства, справки о материальном положении учитывались, но... В стипендиальный совет входили старосты и комсорги всех пяти курсов и представители деканата. Вначале определялся общий список особо нуждающихся, оставшиеся стипендии распределялись по курсам: старшим побольше, младшим поменьше. Мы со старостой курса Пашей Замаратским умудрялись на свой третий курс получать 15 стипендий, оставляя пятому всего 12. Потом этим очень гордились...

— С высоты сегодняшних лет чем факультет стал для вас?

— Что ни говори, а факультет помогал нам становиться свободными людьми, нужными друг другу. Столь же свободным в делах и мыслях я потом себя чувствовал только пару лет в конце восьмидесятых. Ну, а нужными друг другу... Когда руководители издательских фирм Миша Бевза и Ира Руденко сутками организовывают встречу однокурсников, а уважаемые и известные в своих городах и журналистском мире Ира Добровольская и Света Мисикова, Рая Севастьянова и Оля Алтарева, Оля Третьякова и Таня Монастыршина приезжают, бросив на несколько дней все неотложные дела, значит, что-то нас продолжает очень крепко держать вместе и теперь.

И будет держать — в этом я уверен. Иначе не начинали бы создавать на курсе денежный фонд на непредвиденные расходы из членских взносов наших однокурсников. Значит, верим друг другу, значит, по-прежнему небезразличны к тем, с кем вместе проучились на факультете журналистики Ленинградского государственного университета пять прекрасных лет.

Интервью взяла Н. Мякшина

АВТОРИЗАЦИЯ

Логин
Пароль
запомнить
Регистрация
забыл пароль